Продолжение истории Федора Степановича Батракова (1827-1886) на основе его же рукописей. Опубликованная в 1878 году.

На другой день после перекрещевания Федор был уже на моленьи, в общем собрании сектантов и поставлен был к аналою в качестве чтеца и помощника настоятелю-наставнику. Это было в Великую пятницу на Страстной неделе. Прошла пятница, прошла и суббота, и старообрядцы стали готовиться к встрече великого дня Пасхи Христовой. 

По церковному уставу, после повечерия в субботний вечер, положено чтение Деяний Апостольских. Но у беспоповцев этого чтения не полагалось. По наступлении Пасхальной полуночи аароновцы собрались в свою моленну и приступили к совершению полунощницы. Почитали кое-чего, а канон Великой субботы, начинающийся песней: “волною морскою”, они оставили без пения. Потом наставник налепил к иконам свечей великое множество и дал по свече каждому из своей братии. Моленная вся как бы облилась огнем. Положили семь поясных поклонов и наставник, сказавши возглас, трижды пропел “Христос воскресе” и затем пошло служение своим обычным порядком. Из последования канона пропета была на распев одна только первая песнь, а остальное все проходили прочетом. Наставник на каждой песни ходил по всей моленной с кадилом и кадил каждого порознь. Эта служба произвела на совратившегося дурное впечатление, он заметил что она совершается с довольно значительными пропусками и переиначиванием на свой манер, и вообще не отличается обычной в православной церкви торжественностью и благолепием. И задумался над этим Федор Степанович. Кончилась служба, и старообрядцы стали расходиться по домам. Пошел своей дорогой и Федор. На востоке только лишь заря занималась. В приходской церкви загудели торжественным звоном колокола и раздавались далеко-далеко по окрестностям. Тут припомнилась Федору та торжественная обстановка, с которой отправляется пасхальное богослужение в церквах православных, – и к его сердцу привалил словно тяжелый камень. Тогда он чуть не заплакал и мысленно сказал себе: “О, если бы великороссийская церковь была ныне в благочестии, то я ни за что бы не расстался бы с ней! Как пламенно я любил бы ее!”
Но человек обыкновенно, рано или поздно, свыкается со своим положением. Так же случилось и с Федором. Хотя сначала и не понравилась ему неприличная обстановка старообрядческих богослужений, но со временем он привык к ней, как к обыкновенному делу. Прошел год времени и Федор Степанович стал во главе руководителей местного раскола. Тогда он задумал сделать в нем некоторые преобразования. Первым делом его было изменить старообрядческие напевы гласов, на напевы, употребляемые в православной церкви. Глаголемые старообрядцы, не терпящие реформы, и тем более предубежденные против церкви, вступили было в препирательство с реформами. Но он успел убедить их, что напевы гласов, употребляемые в великороссийской церкви, лучше старообрядческих, что они Никоном не переменены, а сами старообрядцы смешались в них, по причине своего непонимания нот и искусства в пении. Затем Федором введено было чтение Деяний Апостольских, на Святую Пасху, и совершение на распев, как канона Великой субботы, так и канона Пасхального. Вместе с этими улучшениями в среде своего согласия Федор сделался ревностным пропагандистом раскола среди православных. При всяком удобном случае он внушал каждому, что в великороссийской церкви вера не истинная, что в ней державствует антихрист, что пастыри ее суть еретики, что крещение их не есть крещение, но паче осквернение, что трехперстное сложение, есть печать антихристова, что четвероконечный крест есть кумир сатанин и проч. И стал он почитывать народу разные раскольнические сочинения и выписки. Проповедь вскоре произвела свое действие. Православный народ заколебался в своих убеждениях. Больше всего он соблазнялся тем обстоятельством, что Федор, как всем было известно, прежде с великим усердием ходил в церковь, пел и читал на клиросе; а теперь ту же церковь стал хулить и чернить самым беспощадным образом. Все стали приходить к мысли, что вероятно Федор Степанович действительно усмотрел, что в великороссийской церкви есть “что-то неладно”. И повалился народ в раскол. Иные вступили в аароновское согласие, другие в филипповское. На разность этих согласий народ не обращал большого внимания. Для него было почти все равно, в какое бы согласие не вступить, лишь бы только не принадлежать к “великороссийской” церкви, а считаться старовером. Федор Степанович еще и по ныне удивляется успехам своей проповеди, предпринятой некогда им для распространения раскола в народе. Тогда каждое слово его принималось с любовью и с полным доверием, несмотря на то, что он иной раз сам противоречил себе и в доказательство своих ложных мыслей приводил такие свидетельства из священных книг, которые часто не имели никакого отношения к данному предмету.
продолжение следует...