Побег. Скитания в немецком тылу
Увязался и пятый, Колька Малков. Заметили: сзади идет. Когда до леса дошли, он все ворчал, что не сказали, тоже пожрать бы взял, уже запасено было. А у беглецов и из оружия один нож, даже сапожных ножей не прихватили. Чем думали?!
Направление взяли к Нарве, а ориентироваться трудно, все больше пасмурно было. Шли от хутора к хутору. 

В амбаре или колодце иногда продуктов удавалось добыть. Если телефонный провод - обрывали. На подходе к Нарве беглецов обстреляли, но обошлось. На одном из хуторов малины и яблок поели, был уже сентябрь 1944-го. У другого хутора часа два выжидали, собака лаяла. Жрать охота - пробрались к сараю. Только одну куру и успели утащить, петух шум поднял. Пока убегали, второй раз под обстрел попали. Дальше шли болотом. На борке лес обтесан, большой огонь не разведешь. Куру щепками в яме обложили и в углях кое-как испекли.
На следующем хуторе довелось с эстонцами пообщаться. Колька их язык понимал. С ним Василий Батраков и пошел разузнать обстановку. Хозяин хутора сказал, что их не сегодня так завтра должны эвакуировать. Пока хозяйка для беглецов картошки наварила, сын-полицай явился. Немного выпивши был. Как узнал, что пленные бежали и к своим пробираются, сначала порывался сдать их. Потом рассуждал, будто и сам бы ушел за линию фронта к русским, но родителей не решился бросить. Рассказал, где река не протекает. Если пройти Пятнинскими болотами, правее будут эстонские батальоны, к ним, предупреждал, лучше не попадать, он из фрицев.
Заходили еще на один хутор. Хозяин знал - фронт приближался. Прямо сказал: сейчас бы вас пристрелил. Но буханку хлеба и кусок сала дал. Только посоветовал убираться скорей и не говорить никому, что были на хуторе. Андрей Петрович говорил потише, будто ожидал выстрела в спину. Неприятное ощущение припоминает и сам В.П. Батраков.
Прошли несколько километров и на сеновал наткнулись. С удовольствием в сено зарылись, до этого-то все под елками спали.
Дальше болотами пробирались. Сначала сухо было, затем - словно островки на море, потом и их не стало. Куда ни посмотришь жутко. На душе отлегло, когда на большой островок вышли, Метров 8 на 20 сухой земли. На ней обнаружили свежее кострище, возле него окурок русской папиросы. Тихонько песню спели "Широка страна моя родная". Ну а дальше трясина еще страшнее оказалась. Пройдешь - через некоторое время никаких следов не видно. Долго шли, пока на более сухое болото выбрались. А там и лес.
Сильно перепугались, увидев две фигуры. Думали - немцы. Залегли ни живы ни мертвы. Оказалось, тоже пленные, третий месяц по лесам ходят. За линию фронта не спешат попасть. У них самосад, сало, хлеб, Поесть дали, а поделиться отказались. Вышедшие с болота пояснили: следовало левей брать если к своим хотели угодить. Легко сказать, дай Бог, вообще было в трясине не остаться. На том и распрощались.
Следы танков. Прошли линию связи ljрогу по одному переходили. Оказавшись в густом сосняке, по переменке поспали, машину не услышали. Потом на пустые окопы набрели. Вторая линия обороны приготовлена. За перелеском увидели: поля пшеницей засеяны. Думали в сосняке до вечера отсидеться, но эстонскую речь услышали, в сторону подались, на ход сообщения наткнулись. С другой стороны - тоже разговор, ни туда и ни сюда. По ходу - в поле и по пшенице до межи проползли. Там уже и реку видно было, но и слева, и справа пулеметные расчеты. Решили вернуться, в перелеске темноты дожидаться. Не успели укрыться. От автоматной очереди колоски на землю посыпались, Кольку пуля слегка зацепила. Рядом со своими уже были, а попали к эстонцам. 
В жандармерии выяснять стали, не партизаны ли. Если подробности описывать, и книга получилась бы. Когда допросы закончили, арестованных из Котлоярве обратно в  Кивиоли отправили. Снова карцер. После него в шахту, сланцы добывать. Через месяц лагерь закрыли. Документы фашисты жгли. Кто в Германию не гож, больной туберкулезом, уводили к котловану и расстреливали. Снова с двумя пленными Василию Батракову удалось бежать. Но недолго скрывались, в лесу сонных взяли. В общую колонну построили и погнали. Хапсула, Муха, Дага, потом на Эзель - запомнились иноземные названия. На морском судне везли в Данию. Дальше Штутгарт, интернациональный лагерь. У каждого заключенного собственный номер, фотографировали всех, карточки заполняли. И тут Батраков сначала в писари попал, а потом к помещику. Посмотрел как немцы трудятся: час работы - десять минут перекур. В охране заключенных фрицы, к тому времени, одних стариков оставили. Как невольники поняли, их хотели снова на пароход загрузить. Не пожелали больше путешествовать, вот и разбежались. На сей рас Василию Петровичу, удалось, наконец, к своим выйти.
продолжение следует...
А. Угольников
Газета "Холмогорская жизнь" 2000 год